Слова «онкология» и «ребенок» в нашем понимании не должны стоять рядом. Но это страшная реальность, с которой сталкиваются сотни казахстанских родителей.
Примерно 600 детей ежегодно впервые заболевают злокачественными новообразованиями. В 40 процентах случаев ставится диагноз «лейкоз». Преобладают также опухоли головного мозга, нейробластомы, лимфомы и ретинобластомы.
Детский онколог Сания Байтурова в интервью корреспонденту Qogam-media.kz рассказала, о катастрофической нехватке врачей по этой специализации. Сегодня в Казахстане работает 81 детский онколог-гематолог. Цифры говорят сами за себя! На одного врача онколога приходится не менее десяти пациентов, тогда как по стандартам для оказания качественных услуг должно быть не более пяти.
«Мне хотелось знать всё и не сужаться»
«Детская онкология меня выбрала сама. Всё произошло так: вначале была общая медицина, потом интернатура по специальности педиатрия. Качество знаний в нашем университете мне абсолютно не нравилось. Мы были у врачей, из разряда «принеси», «отнеси». Практики мало, просиживали в основном в кабинетах. Меня это абсолютно не устраивало, я планировала двигаться дальше по этой специализации. Хотелось знать всё и не сужаться. Следующим логичным шагом была резидентура, но набора на отделение педиатрии на тот момент не было, поэтому выбрала направление детской онкологии. Сразу скажу, что взрослую и детскую онкологию нельзя сравнивать. Есть свои нюансы», – объяснила Сания Байтурова.
«Ощущение, что каждый занимается не своим делом»
Работать детским онкологом в Казахстане не просто. «Проседают» финансирование, протоколы лечения, диагностика, качество операций и реабилитация. Конечно, в Минздраве скажут, что всё отлично, но реалии таковы, что в детской онкологии очень много пробелов, которые требуют пристального внимания.
«У нас врач должен делать всё сам, много мелких дел, которые можно автоматизировать и наладить процесс, но этого не делают. Никто не разбирается в новшествах, с этим всё сложно. Мы работает по протоколам, которые просто переведены с другого языка. Если хочешь обновить его, то центр, где ты работаешь, еще должен за него заплатить.
Мы сами ничего не придумываем, в основном, общие схемы лечения, тогда как требуется делать индивидуальный подбор. У нас только сейчас зарождается молекулярная генетика, но это единичные случаи. Нет нутрициологов в центрах, которые занимаются онкобольными, да что там, даже простых специалистов по паллиативной помощи нет. Врачей мало, и необходимо повышать их уровень образования. У нас связаны руки, даже препараты зачастую не такие как хотелось бы. Есть препараты, которые заведующий и врач должны самостоятельно «выбивать». Но это не их работа. Для этого необходимы специальные отделы. Поэтому в Казахстане ощущение, что каждый занимается немного не своим делом.
Я не могла ничего сделать в наших условиях, потому что для этого требуется большое финансирование и не во всех лабораториях можно сделать те или иные исследования. Но умирают от этой болезни везде, и в благополучной Англии, и в Германии. Это даже не проблема Казахстана, а, в принципе, проблема планетарного масштаба», – говорит Байтурова.
Западный опыт
За плечами Сании Байтуровой много зарубежных стажировок – Литва, Англия, Франция, США. В 2018 году она выиграла грант имени принцессы Дианы и прошла стажировку по онкогематологии и трансплантации костного мозга в одной из передовых клиник Лондона. В 2022 поехала на стажировку в институт Кюри в Париже. Где она начала исследования в рамках PhD, которые продолжаются по сей день. Цель – выявление неопротеинов при саркомах Юинга. Показательно, что Сания, как детский онколог, была единственным стажером из Казахстана.
«Я всегда занималась самообразованием. И зарубежная практика мне очень сильно помогла и расширила кругозор. Ведь я должна понимать, как в мире лечатся онкозаболевания. Это бесценный опыт и возможность общаться с известными профессорами. Но здесь есть другая сторона медали: когда ты хочешь поделиться накопленными знаниями, но в нашей стране никто это, в целом, не поощряет. Приходится спорить, доказывать, но, если честно, система больше, чем ты. Мне жалко все мои знания, которые копила. Все мои поездки – это гранты, которые оплачивали зарубежные страны», – делится детский врач онколог.
Призрачные надежды
Сейчас Сания в декрете, но в дальнейшем планирует продолжить работу в частном центре, где до нее никто не оказывал услуги детского онколога.
«Внедрить нужно многое. К примеру, четыре года назад онкогемотологическую службу объединили. Но один врач не может быть и онкологом и гематологом. Как показывает время – это печальный опыт. Те, кто принимают такие решения, хотят, чтобы врачи всё успевали, а в итоге толку нет. На местах не всегда даже есть КТ и МРТ. Требуется расширить спектр обследований, реабилитации у нас нет от слова совсем. Никто потом не смотрит за этими детьми, сами родители пишут, звонят врачам, надеясь получить информацию. Обидно, что деньги выделяются, но не доходят, куда нужно», – подытожила Сания Байтурова.
Ксения Кожабаева,
Qogam-media.kz
