В мажилисе вновь заговорили о создании казахстанского генбанка. Для этого на три года требуется почти 1,2 млрд тенге.
Ученые-аграрники давно ставят вопрос о создании в Казахстане генного банка сельскохозяйственных растений. Это напрямую касается продовольственной безопасности.
Налаженная в советское время система обмена семенами сельскохозяйственных культур со Всесоюзным институтом растениеводства в России после 90-х годов стала давать сбой. Для создания новых сортов, улучшения качеств тех, которые уже есть, казахстанские селекционеры обменивались семенами между собой. «Но скоро нам и меняться будет нечем», — говорят они. Где выход?
Мощнейшие генные банки сельскохозяйственных культур действуют в России, США, Индии и Китае. Всемирное хранилище семян есть на острове Шпицберген в Норвегии. В Казахстане своего генного банка никогда не было, хотя необходимость в нем была и остается: без этого нет развития растениеводства, а оно кормит страну.
В советское время семена, черенки и клубни сельскохозяйственных растений отправляли в ВИР, который работал на весь Союз. Селекционеры, в том числе казахстанские, для научного задела запрашивали семена оттуда. Сейчас к этому хранилищу доступ осложнился: генбанк ВИРа получил статус национального генбанка Российской Федерации. Сложно стало работать и с федеральными научными центрами.
Селекционеры несколько обрадовались, когда в начале 2000-х годов в стране заработала национальная программа «Генофонд растений, животных и микроорганизмов» для сохранения генетических ресурсов на местах – на опытных станциях и в головных институтах. Предприятия собирали, хранили семена различных сельскохозяйственных растений у себя, изучали, на каждый составляли документ. При необходимости делились ими с коллегами. Программу неплохо финансировали. Можно было брать дополнительных работников, содержать отдельные помещения, приобретать холодильники, кондиционеры и другие вещи, необходимые для хранения семян. В 2015 году программу сократили…
— Был разговор о строительстве национального генного банка сельскохозяйственных растений. С главой государства по этому поводу встречались академики Рахим Уразалиев и Кыйлыбай Медеубеков. Создали комиссию, разработали проект, комплекс должен был занять 45 гектаров, в нем были предусмотрены генохранилище, теплицы, поля на поливе и без него. Генный банк должен был заработать на базе Казахского НИИ земледелия и растениеводства. Но все так и осталось. С 2015 года работу с генофондом объединили с селекционной. Но образцов различных сельскохозяйственных растений десятки тысяч. Чтобы семенами заниматься, нужны время, кадры, финансы. У нас нет ни тех, ни других, и работа, можно сказать, приостановилась, — говорит кандидат сельскохозяйственных наук, завотделом селекции и первичного семеноводства Актюбинской СХОС Владимир Цыганков.
Недавно о создании казахстанского генбанка заговорили снова. Депутаты мажилиса сделали об этом запрос в НАНОЦ, и там разъяснили, что для этого нужно, рассчитали финансирование: на три года необходимо почти 1,2 млрд тенге. Для возможности обмена семенами с другими субъектами СНГ необходимо межправительственное соглашение.
— Если не будет генбанка, что мы оставим будущим поколениям? Нужны и дублетные — вторые образцы семян. Мы на местах готовы заниматься их хранением, изучением, документированием, но для этого нужны кадры – научные сотрудники, техники, лаборанты, то есть нужно дополнительное финансирование. Семена не должны храниться только в одном месте. Так было и при ВИРе. Для хранения семян на местах была система опытных станций. Эта система в России действует и сейчас, — говорит Владимир Цыганков.
— Как в других постсоветских странах решается эта проблема, если ВИР теперь не работает ни с кем?
— Генный банк сельхозкультур есть только в Узбекистане, создали его благодаря тому, что там располагался Международный центр сельскохозяйственных исследований в засушливых районах ICARDA. У нас с ним непосредственно работала Красноводопадская СХОС, там есть оборудованное хранилище.
— Откуда наши селекционеры берут генный материал?
— С 2011 по 2020 годы на базе Актюбинской опытной станции работал опорный пункт ВИР. Никакого финансирования не было, у нас был чисто творческий договор. ВИР предоставлял семена по запросам, а мы должны были их размножить и отчитаться, как они себя повели на нашей территории. На своей опытной станции близ Санкт-Петербурга ВИР не мог размножать семена не из своих регионов, потому что там другой климат. Опорный пункт был так же на базе Казахского института картофелеводства и овощеводства в Алматы. Сейчас и этих связей нет. Но селекционеры не могут работать без банка семенного материала, им каждый занимается по возможности параллельно. Но генофонд — это сотни и тысячи образцов, следить за каждым – огромная работа. Если нет генетического ресурса, какая может быть селекционная работа?
Стоит сказать, генетический банк это не просто склад различных семян. Со временем семена теряют всхожесть. У каждой культуры свои сроки хранения. Поэтому их нужно высевать, получать новые семена, а это площади, кадры, время… Нужно, конечно, и хранилище, где соблюдаются необходимые условия. На Актюбинской СХОС, к примеру, специального помещения для этого нет. Семена хранят в приспособленном неотапливаемом помещении и в отдельном кабинете, где зимой для поддержания необходимой температуры и влажности держат открытым окно. Летом окно закрывают от солнца. Семена хранят в контейнерах, в которых делают специальные отверстия. Они для воздухообмена, и… чтобы не пролезли мыши. Грызуны многолетнюю работу селекционеров могут свести к нулю. Для защиты от них селекционеры держат кошек. Шутят, что они у них в штате.
Доктор биологических наук, завлабораторией генофонда полевых культур Казахского НИИ земледелия и растениеводства Минура Есимбекова рассказала, что недавно Казахстан впервые передал особо ценные семена кормовых культур в мировой генбанк в Норвегии на длительное хранение — 50 и более лет. Взять их оттуда можно только в критической ситуации.
В 1999-м году в Казахстане открыли офис международной организации СIMMYT, в 2001- м году подписали договор с другой международной организацией – ICARDA. Это дало возможность специалистам участвовать в международном сортоиспытании зерновых, зернофуражных и зернобобовых культур, но Казахстан до сих пор не подписал международный договор по генетическим ресурсам для продовольствия и сельского хозяйства, открывающего возможность обмена со многими генбанками мира. Неопределенность в правовых вопросах остается существенным фактором, сдерживающим международный и даже национальный обмен гермоплазмой – генетическим материалом.
— Работа с генофондом сельскохозяйственных культур у нас держится на преданности людей. Нам нужен национальный генбанк, но много лет о нем только разговоры, — говорит Минура Есимбекова.
Айгуль Куандык,
Qogam-media.kz
